Однако надо признать, что если в произведении есть устойчивый смысловой стержень, то он сохраняется в любом случае, как ни порть.
Стержень сериала «Рим» – концепция происхождения западной цивилизации и отношение к ней создателей сериала.

Ни аналогичной концепции, ни аналогичного отношения в случае с Россией нет и быть, наверное, не может. Оттого и сериала, подобного «Риму», у нас тоже нет.

Чем же он другой, этот телеопус о первом Риме?

Во-первых, он основан на доверии к полноценности истории, которую не надо «обынтереснивать» ежесекундным упаковыванием в жанр то ли мелодрамы, то ли саги, то ли политического детектива.

История Рима и так изобиловала событиями, конфликтами, кошмарами и страстями, тяготевшими к разным жанрам. Оттого эти жанры и появились на свет. Их уплотнение в единице экранного времени может быть неощутимо или по крайней мере неназойливо. Где-то действие провисает, где-то комкается, где-то слишком много разговоров, где-то избыток крови. Так ведь древний Рим, он же не для удобства телезрителя XXI века существует, а для своих личных надобностей. И самой массовой аудитории он ничего не обязан. Он и не метит в сериалы прайм-тайма. Он спокойно уважает особость древней истории. В отличие от наших исторических сериалов, которые пока что всегда делаются с замахом на прайм-тайм и успех у всех поголовно обладателей телеящика.

Во-вторых, в «Риме», сделанном BBC и HBO, а не только неизбежным итальянским RAI, есть, тем не менее, твердая и необсуждаемая уверенность в том, что это кино про свои родные исторические основы. От них нелепо открещиваться. Еще нелепее их как-то выспренне прославлять, потому как весь современный Запад связан с ними абсолютно объективной и нерушимой связью.

Так что вполне закономерно и органично, что римский легионер в сериале неоднократно делает жест, напоминающий приветствие в Третьем рейхе, культивировавшем прямую причастность к величию Римской империи... Что поведение римских матрон, участвующих в интригах и маниакально обсуждающих политику, выглядит как гарантия будущей женской эмансипации. Что коротко стриженная голова Клеопатры, снявшей парик в своих приватных покоях, пробуждает ассоциации со стриженой головой уставшей и постаревшей Марии Стюарт. Что заседания сената похожи на заседания современного парламента, только без микрофонов и усложненной процедуры дебатов.

Сериал очень исторический. А в манерах поведения героев нет ничего, что их радикально отличало бы от современных западных людей, причастных политическим кругам. Таких, как показывают в кино, конечно.

Сколько не рви цепь времен, она не разрывается, словно говорит сериал «Рим».

Историю, как и родителей, не выбирают.

Впрочем, это все-таки не самая прямая история англоязычного Запада, а его праистория. И наличие опять же объективной опосредованности дает большее право на гармонию восприятия.

Интересно, что получится, возьмись Америка сейчас делать сериал про историю открытия Нового Света и заселения его европейцами...

У нас нет праистории, которую мы были бы счастливы числить родной, отмечая неслабеющую актуальность ее культурных традиций.

А полного приятия собственной прямой истории у нас тоже нет и не может быть. Российская история – тема для наших бесконечных рефлексий, для нашей бесконечной критики и самокритики. В «Риме» полностью отсутствует рефлексия о неполном соответствии большой далекой истории важнейшим идеалам современности. А наши сериалы, как и все наше ТВ, как и вся Россия, переполнены терзаниями о том, какую именно российскую историю следует признать достойной, какую своей, а от какой лучше откреститься, исходя из современных представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Вы за какую Россию? За Россию замечательных поэтов вроде Есенина или за Россию негодяев-политиков вроде Троцкого? За Россию выдающихся ученых, страдавших в шарашках, или за Россию советских министров и тирана Сталина? За Россию Варлама Шаламова или за Россию тех, кто изничтожал людей в лагерях? За Россию Емельяна Пугачева или за Россию Екатерины II? За Россию Аввакума, за Россию Никона или за Россию царя Алексея Михайловича? У нас как бы постоянно мысленно выбирают между разными Россиями – Россией Ивана Грозного, Россией Петра I и мало ли еще какой Россией...

Общественно-политические конфликты рубят каждую эпоху в России по горизонтали. А скачкообразное, прерывистое развитие дробит Россию по временной вертикали. И эта двойная конфронтационность подсознательно воспринимается сейчас как отсутствие культурной, национальной и гражданской идентичности, не говоря уже о духовной гармонии.

Довольно смешно было бы спрашивать какого-нибудь Бруно Хеллера, исполнительного директора и автора идеи «Рима», а за какой Рим он сам – за Рим Цезаря или Рим Помпея, за Рим Цицерона или за Рим Апулея, за Рим Антония или за Рим Октавиана? И вообще, за республиканский или за имперский? За столичный или за провинциальный? Рим – это Рим, это Рим. И если бы все и вся сразу не были в нем намешаны и не сходились бы то и дело в смертельных схватках, то Рим не был бы собой. Если бы он был единообразен и монолитен, он не был бы собой.

Россия как таковая, Россия в своей неуточненной и неуточняемой целостности существует только в виде ярмарочно-лубочных образов, будь то вечные аляповатые сувениры или фильм «Сибирский цирюльник», этот дедушка проголливудского отечественного кина.

Нас терзает фантом другой России. Хорошей. Правильной. Человеколюбивой. Демократичной. Полностью и всесторонне процветающей. Без крепостничества. Без революции. И даже без социального расслоения. Такой, какой она якобы могла стать, если бы не... И вот ведь жалость какая, не стала она такой хорошей.

Не в моде соображение о том, что Россия могла быть только такой, какой была. И что эту историческую сложную данность надо принимать именно как объективную данность. И не сожалеть о той мифической России, которую мы перманентно оплакиваем в своем сознании, потому что в реальности она невоплотима – и не из-за глупых случайностей, а из-за нормальных закономерностей.

Сериал же «Рим», не комплексуя, констатирует ряд объективностей, игнорируя классическое благообразие и политкорректность. «Рим» демонстрирует, что западная цивилизация ведет свое происхождение из языческого сознания. Почти все, что необходимо для развития общества, в дохристианском Риме уже есть: индивидуализм, состязательность, диалектически понимаемая нравственность, ненасытная экспансивность культуры и государственности. В сознании римлян чрезвычайно слабо акцентирована религиозность как таковая. Гражданские ценности, мирские интересы и светский настрой доминируют, направляя ход истории. Фигуры первого эшелона политиков воплощают волю к власти. Фигуры Люция Варена и Тита Пуло воплощают волю к выполнению личных миссий государственной важности. Такие миссии – выше личного приватного счастья, выше жизни самых близких людей.

Люций Варен, преданный Антонию, и Тит Пуло, служащий Октавиану, если вдуматься, являют двух жутких людей, злодеев, негодяев, убийц. Ан нет. Они – настоящие римляне. Сериал «Рим» дышит сознанием реального права государства и государственного человека вытворять все, что необходимо для глобальной стратегии. Не извиняясь за свое несоответствие идеалам нравственности и даже за нарушение прав человека.

Как-то невзначай «Рим» провоцирует подозрение, что права человека хорошо соблюдаются на современном мирном Западе просто потому, что это сейчас не мешает политике. А если вдруг начинает мешать... В общем, сериал «Рим» убедительно объясняет психологию современной американской политики – и, опять же, не склонен ее обсуждать. Со времен древнего Рима так уж повелось, что политика, жизнь и человек именно таковы.